Философская энциклопедия - цивилизация

Древние греки и римляне видели свое превосходство над варварами, живущими на периферии их мира, в наличии городов-государств, в рациональной организации политической жизни и в гражданских достоинствах, как личных (учтивость, приветливость, вежливость), так и общественных (солидарность, ответственность, доблесть). С появлением городов-государств связано возникновение и древнекитайской Ц., где в свою очередь образование этнокультурно-политического комплекса "срединных" царств сопровождалось складывающимися представлениями об их превосходстве над остальной периферией "варваров четырех стран света". С этого времени начинаются глубокие перемены в совместной жизни людей: город становится формой территориального обособления и внутренней консолидации, противостоящей миру племенной и внешней разобщенности, центром этнокультурного притяжения и отталкивания и местом зарождения ценностного самосознания, все более отличающего себя от утилитарной грубости первобытного сознания. История, однако, выносит свой приговор и реальной разнородности человеческого бытия, и способу оправдания людских притязаний с помощью сугубо мирских различий: античный мир погибает, а варвары охотно заимствуют (в конечном счете) античную культуру, в т. ч. культуру политической жизни.

Средневековье сохраняет идею возрастающей разнородности социального бытия, но ее целостный смысл и понимание преимуществ радикально меняются. На какое-то время главенствующая роль города, интенсивность городской жизни и ценностные притязания горожан падают или существенно снижаются. В основание новой ценностной парадигмы средневековой эпохи закладываются три идеи идея равенства всех перед Богом, идея превосходства душевной жизни человека над его телесными вожделениями и идея неизмеримой высоты духа в его отношении к природе. В итоге место старой ориентации на одни лишь земные, гражданские ценности начинает занимать новая ориентация на жизнь души и на деяния, находящиеся в согласии с божественно предопределенным ходом мировых событий. Люди, живущие в Боге, вместе образуют "град небесный", сообщество правоверных, духовно противостоящее "земному граду", сообществам "неверных" или иноверцев. Такой принцип различения истинно верующих от язычников и заблуждающихся неизбежно ломает все прежние границы, не только "старые" государственные, но и совсем древние родоплеменные, соединяя людей в новые, "священные" общности в "христианский мир" , в "умму", т. е. единый народ верующих мусульман. Теперь уже не город, а религия становится реальной силой, объединяющей людей в новые региональные целостности и одновременно обособляющей их в том же конфессиональном отношении. Эту свою цивилизаторскую миссию религия делит (и соединяет) с государством, провозглашая идею "христианского завоевания мира" и крестовых походов (в Западной Европе), "джихада", т. е. войны за веру (в Аравии) и т. д. Оба эти слоя духовный и социально-политический накладываются на этнокультурный слой, образуя в совокупности социально-исторические общности иного типа, нежели общности античной эпохи. Теперь уже не один центр (город) определяет судьбы людей, соединяя одних и отделяя от себя других, а по крайней мере три конкурирующих друг с другом центра притяжения и отталкивания религиозная идея, государство и этнос. Меняются на этой основе и ценностные ориентации  индивидуального самосознания их становится на несколько порядков больше, они сплетаются в индивидуальных душах и, наконец, по мере накопления социального опыта становятся все более критичными. В конечном итоге критика концентрируется вокруг универсальной ценностной парадигмы средневековья, которая постепенно утрачивает свою господствующую позицию.

Гибель средневековой эпохи и становление нового времени с определенной т. зр. представляют собой один взаимосвязанный процесс в этот период зарождаются начала и идеи, выводящие совокупное человечество с регионального уровня на всемирно-исторический. Начало этого процесса сокрыто в недрах средневековой эпохи и связано с появлением бюргерских торгово-промышленных городов. Будучи внешне частицей иерархически организованного феодального целого, бюргерский город внутри себя был самоуправляющейся социальной единицей, заинтересованной в политической свободе и законах, соответствующих общественному договору, разуму и пользе. Принцип гражданского самоуправления, порожденный социальноэкономическими потребностями, предполагал обязательную автономию всех составляющих структуру нового социума, который и складывается в противоборстве с феодальным миром формируется общеевропейский рынок и связанный с ним сначала национальный, а затем и европейский хозяйственно-культурный универсум. Новый мир, вырастающий на этом реальном основании, становится еще более разнородным, а потому и нуждающимся в новых идеях для понимания целостной картины "разбегающейся вселенной" человеческого бытия. Исходные предпосылки в духовном освобождении человека от религиозной догматики возникают тоже в условиях средневековья: эпоха Возрождения вырабатывает учение о достоинстве человека как богоравного существа, а центральным принципом Реформации становится учение о непосредственной (т. е. исключающей обязательное посредничество духовенства) связи человека с Богом. Но кроме предпосылок необходим был и сам проективный образ целостности нового типа, способный не только нарисовать духовную перспективу будущего, но и соответствовать процессу реального приближения к нему В эпицентре этих поисков и оказалось понятие Ц.

По свидетельству Л. Февра, необходимость в новом понятии возникает, крепнет и завоевывает признание во Франции в последней трети XVIII в., непосредственно накануне Великой Французской революции. В сочинениях Монтескье, Вольтера, Тюрго и Кондорсе термином Ц. обозначается явление, порождаемое разумом и знаменующее необходимость торжества соответствующей разуму законности, справедливости и других моральных и интеллектуальных качеств, превосходящих все, что перестало соответствовать разуму (феодальные порядки, варварство и дикость). Примерно в тот же период формируются первые представления о Ц. и в Англии, в стране, где буржуазная революция одержала победу уже в XVII в. Представление о прогрессивном характере Ц. складывается здесь с учетом накопленного опыта и включает в свое содержание успехи мануфактурного производства, строительство городов, поддержку искусств и образования, возрастание богатства. Неожиданная проблемная ситуация возникает вокруг понятия Ц. в Германии: круг идей и оценок, который во Франции и Англии формируется на основе термина Ц., в немецком языке передается с помощью других терминов "культура" и отчасти "гражданское общество". С этого времени европейские ученые обречены на дискуссию по поводу соотношения понятий Ц. и "культура", поскольку во Франции с последним термином ассоциируются совсем другие образы и смыслы. Ситуация осложняется еще и тем, что, начиная с Л. Моргана, родоплеменные общности относятся к доцивилизационному уровню исторического развития человечества. Термин "культура" (в его тождественном понятию Ц. смысле) позволил идентифицировать и родоплеменные (К. Леви-Стросс , Б. Малиновский) и сложно организованные этносы типа народностей; и локальную "умопостигаемую единицу исторического развития" (А.Тойнби); и "общность наивысшего ранга, как самый широкий уровень идентичности людей" (С. Хантингтон). В итоге к настоящему времени сложилось 8 концептуальных значений термина Ц.: 1. Ступень общественного развития, следующая за варварством; 2. Особый тип социального порядка, выделяющийся на фоне других некоторыми преимуществами (например, "комфортностью" жизни); 3. Особая форма овладения силами природы, обеспечивающая либо господство над природой,  либо сосуществование с ней; 4. Синоним культуры; 5. Крупномасштабная историческая общность, интегрирующая материальные и духовные достижения и развивающаяся в прогрессивном направлении; 6. Совокупность ценностей; 7. Заключительная, деградирующая стадия любой локальной культуры (О. Шпенглер); 8. Присущий самой истории технологический проект, ориентированный на покорение природы,  но оборачивающийся порабощением самого человека, удушением культуры и угнетением жизнетворного Эроса (Г. Маркузе).

Реальная история цивилизационной проблематики и факт крайней разноречивости ее современных решений позволяют переместить центр внимания с гносеологической стороны на аксиологическую и на дополнительностный смысл термина Ц. по отношению к истории, социуму, культуре и самосознанию индивидов. Исторически Ц. предшествует не варварство, а первобытность в целом как стадия становления родовой жизни людей. Для первобытности характерен гомогенный, т. е. относительно однородный тип организации родовой жизни. Отношение людей к природе опосредовано здесь в основном орудиями, оставаясь во всем остальном непосредственным. Этот тип отношений делает экономику простой, а главное присваивающей. Отношение людей друг к другу обусловливалось главным образом складывающимися нормами ("табу"), а отношение их к продуктам совместного труда (культуре) формирующимся интенциональным языком. Только после того, как был накоплен достаточный запас прочности во всех этих трех типах отношений, возникает возможность перехода к новой стадии. Вторая стадия Ц. складывается уже на основе первобытности, не утрачивая при этом и исходной, природной основы; и поэтому представляет собой изначально разнородный и сложный тип организации родовой жизни. Каждое из трех отношений (к природе, друг к другу, к культуре) опосредуется сразу и орудиями (техникой), и нормами, и языком. Все это приводит к возникновению экономики производящего типа, общества с его обособлением государства от гражданской (частной) жизни, личности и культуры во всем многообразии ее форм. Вся история Ц. связана с поиском способов и форм совмещения и соединения разнородных по происхождению, темпам развития, по множеству других параметров общностей и отношений между людьми. Но как показывает сама история, всякое объединение людей по какому-либо одному основанию с необходимостью отделяет их от других людей, живущих иными нормами, говорящих на другом языке и ориентированных на другие цели. Ц. поэтому гетерогенна по своей сути и любым формам проявления.

Взаимодополнительностью отличается в пределах родовой целостности и соотношение между социумом и Ц.: 1. Социум есть система отношений  между людьми. Ц. же характеризуется их спонтанной изменчивостью; 2. Социум ориентирован на динамическое равновесие своих основных элементов, на их функционирование внутри системы. Ц. же неравновесна, что и проявляется на структурном уровне, когда одни части изменяются, а другие нет, одни элементы изменяются в одном направлении, другие в ином, а третьи вообще деградируют. Говоря иначе, Ц. есть скорее стохастический процесс, и только по истечении некоторого времени можно установить ее итоговый эффект; 3. Социум представлен общественным сознанием людей в его отношении к индивидуальному сознанию. Ц. же репрезентирует на уровне повседневности ментальность, т. е. сплав бессознательных и полуосознанных намерений, желаний и предпочтений, а на высшем уровне ценностное сознание; 4. Социум управляем, а его отдельные трансформации люди могут контролировать и регулировать. Ц., напротив, стихийный процесс, направлять который в принципе невозможно, по крайней мере, с помощью непосредственных волевых актов или массовых действий.

Дополнительностный смысл отношения культуры и Ц. уже существенно иной: тождество, внутри которого он мыслим, относится к целостному бытию рода. Говоря иначе, различие между Ц. и культурой может быть осмыслено либо предельно исторически, либо столь же предельно онтологически. Исторически культура есть всеобщая форма человеческой жизнедеятельности, атрибут жизни рода, присущий ему от начала и до того времени, пока будет существовать род людской. Напротив, Ц. есть всего лишь модус родовой жизни, следующий за первобытностью и определенный не только в своем начале, но и в конце. Онтологически их различие связано уже не со временем, а с пространством возможностей. В наличном бытии людей есть два рода возможностей одни из них относятся к воспроизводству опыта прошлых поколений, к тому наследию, без овладения которым ни один вновь родившийся индивид не может стать человеком. С этой т. зр., культура всегда остается идеальным продуктом жизнедеятельности людей, тем совокупным результатом и "хранилищем" возможностей, которые и осваиваются каждым новым поколением в меру его актуальных интересов и потребностей. Но есть и другие возможности, которые порождаются активным поколением и связаны уже не с памятью, а с ожиданием, с заботой, с проектированием своего отношения к будущему. К культуре этот род возможностей уже не имеет прямого отношения. Здесь налицо то идеализированное пространство человеческих желаний, та пока еще абсолютно открытая сфера актуальных устремлений, которые и образуют содержательный смысл всякой Ц., независимо от того, является ли она локальной или всемирной, западной или мусульманской, находящейся на стадии упадка или на подъеме.

Наиболее сложным является дополнитёльностный смысл отношения Ц. к ценностному самосознанию. Его неопределенность выражается в парадоксе сохраняющейся на индивидуальном уровне желанности всего множества ценностей, до сих пор определяющих наличные судьбы Ц., и практически полной утраты ценностью как таковой, как мерилом отношения к будущему, своей ориентирующей функции на общечеловеческом уровне. Итогом этой неопределенности оказываются множество представлений о будущей Ц. ("постиндустриальной", "технотронной", "компьютерной", "постреволюционной" и т. д.) и страх перед будущим как таковым. На социокультурном уровне ценностного сознания эта же неопределенность выражена, с одной стороны, в понимании углубляющегося кризиса всей современной Ц., а с другой в поиске универсальных синтезирующих ценностей. Такого рода синтезирующим ориентиром в средние века  служила христианская триада Веры, Надежды и Любви, а объединяющей идеей для них была идея Бога. Новое время написало на своем знамени лозунги Свободы, Равенства и Братства, объединив их вокруг идеи Человека. Абстрактный характер новоевропейской парадигмы и выход на всемирно-историческую арену множества других Ц. очень скоро обнаружили историческую ограниченность и этой триады. Ныне в кризисных перипетиях XX в. начинает формироваться новая идеализированная триада Понимание, Доверие и Мир, обращенные ко всем Другим людям, традициям, государствам, конфессиям. Кризис Ц. и парадокс ценностного отношения требуют радикального переосмысления как индивидуальных, так и родовых установок на будущее. На индивидуальном уровне такой установкой уже сейчас становится "смысл", предполагающий понимание всякой инаковости, на родовом "Всемирность", которая в состоянии стать основой всеобщего поведения людей, исключающего разделение на "мы" и "они", на "своих" и "чужих", "союзников" и "врагов".

В. И. Плотников